Фаранг - Страница 6

"Надо посидеть, жизнь свою повспоминать!"

Но напрягаться с воспоминаниями тоже было лень. За задёрнутой шторкой снова ожили и потихоньку продолжили отмечать день рождения некоей Нади, а из кабины экипажа всё также безнадёжно неслось.

— Это "Пегасус", кто-нибудь меня слышит?

Жжжуу-жжжуу…

Невысокий (они все тут были невысокими) плотный стюард заглянул за штору, убедился, что пассажир ведёт себя тихо и не лезет в открытую кабину к экипажу, подмигнул и достал из шкафа ещё одну бутылочку винца.

— Презент. Комплимент!

— Тешеккюр идирим.

Турок расцвел и достал из шкафчика настоящий стеклянный фужер и тарелочку со сладостями.

"Ну а чего? Один раз живём"

Витька налил себе вина и отсалютовал стюарду фужером.

— …ля! Вашу мать! Вы там що? Все померли що ли? Херсон, Херсон, твою мать, ты меня слышишь?!

Голос, пробившийся сквозь помехи эфира, был зол, громок и имел ярко выраженный украинский акцент. Витька от неожиданности оросил непроглоченным вином дверцу кабины экипажа, а турецкие лётчики в два голоса заорали на английском.

— Это "Пегасус", вы меня слышите?

Эфир озадачено замолк, а затем осторожно, но предельно нецензурно поинтересовался, мол, а не занесло ли нас, хлопцы, в чужое воздушное пространство?

Витька нервно хохотнул и командир корабля вспомнил о сидящем по соседству пассажире.

— Спик?

— Спик!

— Иди сюда. На, — на голову Вите нацепили микрофон и наушники, — говори.

Чего говорить Витька не знал.

— Алё? Вы меня слышите?

В наушниках прокашлялись.

— Слышим вас хорошо. А хто это?

Через пару минут Виктор и турецкие пилоты выяснили, что слышат транспортный Ан-26 ВВС Украины, который взлетел из Симферополя и направлялся в Херсон, но, почему-то, "заблукався". Лётчик, представившийся Петром Александровичем, вслух порадовался тому, что баки у него под завязку и сообщил, что рация у него дохлая, "так шо я зовсим рядом". Командир "Боинга" не раздумывал ни секунды. Витька перевёл, чтоб "Ан" поворачивал прямо на солнце и не менял ни эшелон, ни скорость. Турок ещё больше сбросил скорость и плавно повёл штурвалом. Через несколько минут поиска второй пилот заметил летящий тремя километрами ниже транспортник.

— Ну що? Вижу вас. И дальше то що?

Самым поганым было то, что до своей встречи самолёты летели навстречу друг другу, а значит обоих впереди ждало только море. И на "Пегасе" и на "Аннушке" это понимали совершенно отчётливо.

Радио снова матюгнулось, а затем деловито предложило.

— Станем в круг, а там подумаем.

Семьсот тридцать седьмой плавно заложил правый вираж и закружил на десятикилометровой высоте, под ним, тремя километрами ниже, тем же самым занимался двадцать шестой.

Чем дольше они кружили на одном месте, решая что делать дальше, тем больше мрачнел Гёкхан. У украинского коллеги не было никаких идей, где они находятся и куда им лететь дальше, он лишь честно предупредил, что пролетел почти семьсот километров над морем там, куда как раз и вел свой самолёт Гёкхан. И что аэродромов он там как-то не заметил.

Это было плохо.

— Командир!

Йилмаз щёлкнул ногтем по дисплею радара. Кроме отметки украинцев, на ней появилась ещё одна отметка.

— Вызывай. На аварийной вызывай.

Через десять минут на связь вышли коллеги. Чартер Air Berlin в Даламан с некоторой истерикой в голосе поинтересовался, чего это тут происходит и как из этого дерьма выбираться. В смысле — куда?

Немцы тоже встали в круг, но при этом нервно добавили, что топлива у них совсем мало и решение надо принимать быстро.

Орхан сидел над чистым листом бумаги и напряжённо думал. Все мысли о том, как, каким образом и где они оказались, командир аэробуса просто выбросил из головы, решая главную задачу.

"Русский сюда пришёл с юга, мы с северо-востока, Berlin пришел с северо-запада. Значит у нас два шанса. Юго-запад и юго-восток. Решай куда"

— Командир. Ещё отметка.

Радар показывал, что с запада с приличной скоростью идёт борт. Гёкхан утёр лоб.

— Вызывай. Вызывай его быстрее.

Через три минуты они выяснили, что частный "Гольфстрим" уже два часа прёт по прямой в надежде пересечь непонятно откуда появившееся море и что на его борту совершеннейшая паника. Факи и прочие щиты оттуда в эфир летели густым потоком. Пилот, представившийся Заком, сообщил что на западе нихрена, кроме океана нет и что делать дальше, он не знает.

— Молчать! Слушать меня, это "Пегасус"! Сейчас все, все ложимся на курс сто. Как поняли?

Немец и британец отозвались сразу. Украинец выслушал перевод пассажира и тоже согласился.

— Добре. Удачи всем, хлопцы. Гуд лак, ёлы-палы…

Гёкхан посмотрел на глаз Фатимы и потянул штурвал.

"Удача нам сейчас не помешает…"

Горючего на борту самолёта оставалось на сорок пять минут полёта.

Глава 2

Участвовать в собственной судьбе, а не сидеть с остальными пассажирами в салоне, тупо ожидая, что же будет дальше, было чертовски приятно. Витька с удовольствием перекинулся с украинцем парой фраз, рассказал бородатый анекдот и снова занял "своё" кресло позади пилотов. Что характерно — ни командир лайнера, ни второй пилот даже не подумали прикрыть дверь в кабину и Егоров чувствовал себя почти что членом команды.

На прощание Пётр Александрович сказал, что его "корыто" поползёт по курсу самым экономичным ходом. "Аннушка" сразу и бесповоротно отстала от двух лайнеров и "Гольфстрима", который покачав на прощание крыльями, унёсся по обговорённому курсу. Следом за ним, сбросив скорость и переведя турбины в режим экономии, полетели чартеры. В иллюминатор Витя прекрасно видел, как в километре от них, сверкая бликами на солнце, летел немецкий самолёт. "Гольфстрим" молчал, украинцы безнадёжно отстали, и связь с ними прервалась, но зато скуку полёта Вите скрашивала болтовня вторых пилотов. Турок с немцем трепались о погоде, о Берлине, в котором у Йилмаза живёт брат, о зарплатах и тому подобной чуши. Изредка в эфир выходили командиры экипажей и весомо озвучивали идеи о том, где они и что происходит. Из разговоров лётчиков Виктор понял, что и немцы тоже попали в сильную турбулентность. О том же говорил и украинский пилот, а Зака спросить об этом как-то не успели.