Фаранг - Страница 54

Карта, нарисованная дизайнером на чистой страничке ежедневника, получилась весьма подробной. Кхап, увидев, как фаанги режут тонкой палочкой на очень тонких белых дощечках, сильно удивился и немедленно влез в процесс резьбы. Он указал, что островов в гряде всего сорок два и только на двух из них есть вода.

— Тямнямням!

Капитан продемонстрировал свою собственную карту — набор чёрных дощечек, сплошь покрытых затейливой резьбой. Островок, возле которого сел турецкий самолёт, лежал прямо напротив устья короткой, но полноводной солёной реки. Становилось понятно, почему в этой части лагуны и вода солонее и подводной живности так мало.

— Ага. Так.

Шевченко крутил ус, щурился и что-то прикидывал.

— Длина реки по прямой — километров шестьдесят. Она вытекает из громадного озера. Озеро очень большое. Там кругом горы, но один берег ровный как стол. Белый. Сплошная соль. Вот там-то мы и сели.

— Нормально сели?

— Нормально, — майор пожал плечами, — у нас на аэродроме ВПП хуже.

Из дальнейшего рассказа лётчика выяснилось, что транспортник шёл пустым и никаких сверхполезных вещиц на его борту нет. Ценность представлял лишь сам самолёт — вполне исправный и даже с некоторым запасом топлива на борту.

— На взлёт и двадцать минут полёта хватит точно. Лишь бы аккумуляторы не сели.

Эта была новость на миллион. Услышав о том, что где-то неподалёку стоит целёхонький самолёт, все оживились и загомонили, а аборигены, выслушав перевод Лака, так и вовсе запрыгали от счастья.

— Да… ну вылезли мы наружу. Жарищща, соль под ногами хрустит. У нас лимонаду бутылка была. И всё. Пить больше вообще нечего. Я — к озеру. А там… мать честная! Вода прозрачная, а дно всё блестит-переливается. Сплошные кристаллы соли. Здоровенные, по метру высотой. Я эту воду даже пробовать не стал.

Выручил бортинженер, который из подручных средств соорудил натуральный опреснитель.

— Водичка так себе, конечно, солоноватая, но пить можно. Мы три недели возле самолёта сидели. В бак воду собирали. Медленно, но что делать.

— А ели что?

— Тушенку. Две коробки у россиян на аэродроме задёшево купил. Думал — домой отвезу. Хорошая тушёнка. Да…

Майор грустно замолчал и отвернулся.

— Там надо было вброд в одном месте перебираться. Мишка только в воду сунулся… задел эти стекляшки на дне… химический ожог… страшной смертью дружок мой помер. Да.

Витька почтил память хорошего человека минутой молчания, а затем привычно взял быка за рога и разрулил ситуацию.

— Первое, через море мы не пойдём. Дождёмся темноты и с попутным ветром проскочим к нашим. Надо Мельникова предупредить.

— Второе, про самолёт никому ни гу-гу, ясно? С ним мы будем разбираться сами, когда решим проблему с дикарями. Этот самолёт — наш. Только наш и ничей больше, ясно? Лак, вас это тоже касается.

Все дружно кивнули — делиться ни с кем не хотелось.

— И, в третьих, Йилмаз, объясни мне, пожалуйста, откуда у тебя эта сумка?

Катя украдкой посмотрела на руки — пальцы ещё немного подрагивали, но уже почти незаметно. Эти аборигены со своим спектаклем её здорово напугали. Потом, когда всё прояснилось, она, конечно, рассмеялась, но всё равно — смех вышел каким-то уж чересчур нервным и испуганным. Находиться среди дикарей было страшновато.

А потом её муж…чина (Катя сознательно сделала паузу, мысленно произнося это слово) взял и всё, всё, всё решил. И вот она на корабле с верной командой, вокруг друзья и подруги, её ребёнок в безопасности, а её муж…чина тут главный!

Катя от удовольствия зажмурилась.

"Хорошооооо"

— … эта сумка?

Женщина открыла глаза. Тон, которым был задан вопрос, не сулил ничего хорошего. Действительно, возле ног турка лежала большая дорожная сумка, которую она видела впервые. Это было очень странно — после первых дней анархии и дележа всего и вся, команда Мельникова навела некое подобие порядка и взяла на учёт и контроль все вещи пассажиров и экипажа. Тоже самое произошло и с чемоданами — Дима-сан лично пересчитал все добытые Виктором чемоданы, не забыв учесть и её личный багаж. И оранжевый чемодан Вити.

Все с интересом уставились на турка. Лётчик покраснел, вздохнул и, крякнув от натуги, двинул сумку вперёд.

— Я её не крал.

Йилмаз оторвал глаза от палубы и посмотрел на своих друзей. Было заметно, что ему очень стыдно.

— Почти.

Турок щёлкнул замком.

— Вот. Смотрите.

Катя заглянула в сумку и ахнула.

— Нихрена ж себе!

Витька от удивления позабыл о том, что рядом ребёнок и витиевато выругался. В сумке турка плотными рядами лежали тщательно упакованные пачки денег. Евро. Причём, Витя присмотрелся, купюры были сплошь пятисотенными.

— Йилмаз, дружище, ты что? Банк грабанул?

— Нет. Это не мои деньги, это Ержана деньги.

— Да? А у тебя они откуда? — Витя приподнял сумку и присвистнул. — Килограмм двадцать, не меньше!

В историю Йилмаза невозможно было поверить. Всё было так просто и нагло, что Витя откровенно восхитился авантюризмом покойного владельца агентства по продаже недвижимости. Ержан вывозил наличную валюту из страны чемоданами и прямиком через главный аэропорт страны. Пограничный и таможенный контроль он посылал в одно известное всем место, не желая делиться деньгами своих клиентов с жадными до изумления госслужащими.

— Я два раза деньги перевозил. Ваши пограничники нас не досматривают. Ваши экипажи досматривают, а нас — нет.

— А в Анталье как? Хоть какой-то досмотр должен же быть?